Мама, найдись!

18 26.07.2019 6 мин.

06-1963

Мама, найдись!
Выйдя из автобуса в Твери, увидела почти возле самого автовокзала
призывную надпись: “”Турист”-отель – гостиница”. У меня было полно дел в городе, времени – в обрез, а тут такая удача – и жилье, и транспорт рядом. В фойе за стандартной, слегка похожей на бар стойкой сидела приятного вида сорокалетняя дама.Я представилась. И в ответ услышала: “Журнал ваш мы знаем и любим. А вот с корреспондентом напрямую разговаривать не приходилось. Пожалуйста, уделите мне немного времени… Я так нуждаюсь в вашей помощи…”

– Меня зовут Марина Викторовна, – продолжала она свой рассказ. – Фамилия по первому мужу – Лаврова. Я кассир-бухгалтер этой гостиницы. А беда моя в том, что у меня давным-давно, еще в 1960 году, пропала мама – Нина Шитова. Уж чего я только ни делала, куда ни обращалась: и в горсуд, и в отдел соцобеспечения, и в милицию, и в газету… Везде отвечают одно: за сроком давности всякие правовые отношения между вами прекратились. И, значит, никакое госучреждение никаких справок в отношении вашей мамы давать не может… Как будто мамочка моя не человек, не душа живая, а так, бумажка ненужная… Зачеркнутая строка в метрике…

Марина

 

Марина (имена настоящие) выросла в селе Печетове Кимрского района Калининской области. Постепенно она перестала обижаться, когда мальчишки дразнили ее “детдомовской”, а в школе на парте возникали злые и жестокие надписи. Оказаться сильнее сплетен девочке помогали ее приемные родители. Бездетная пара Петуховых – Виктор Васильевич и Тамара Петровна, – усыновившая жившую в Талдомском детском доме хорошенькую светловолосую девчушку, были людьми по-настоящему мудрыми и благородными. Они никогда не скрывали от Марины, что ее родила другая женщина. “Но тебе нечего ее стыдиться. Она очень хороший человек, просто несчастная. И не ее вина, что вы расстались”. Больше ничего выудить из своих новых родных Марина не могла, хотя и пыталась…
Так и жила в неведении долгие годы. Отучилась в школе поселка Ильинское. Кончила техникум в Лихославле. Получила специальность швеи-мотористки. “Очень поздно”, целых 23 лет от роду, вышла замуж, лишь бы не остаться старой девой. Восемь лет вела кромешную жизнь с нелюбимым пьющим мужем в ближайшем от города Калинина поселке с чарующим библейским названием Эммаус. Родила двоих детей. Сперва дочь Наталью, потом сына Евгения.
Молодой женщине приходилось туго. Приемные родители помогали: присылали продукты, иногда – деньги, с радостью брали на лето внуков. Все оборвалось в один день, 9 мая 1993 года, когда в пять часов утра у Петуховых загорелся дом. Счастье еще, что Тамара Петровна, привыкшая ежедневно вставать с первыми лучами солнца, уже хлопотала по хозяйству. И она, и муж успели выскочить на двор. “Самое грустное, – сокрушается Марина Викторовна, – что в этом пожаре сгорело все мое прошлое. Первые, снятые еще в детском доме, фотографии. Я на них была совсем маленькой, меня по ним узнали бы”.
Через несколько лет Тамара Петровна умерла. Виктор Васильевич, женившись вторично, закрутился в новой семье и, не переставая любить, как-то отошел душой от приемной дочери. Марина же с годами все больше думала о своей настоящей матери. Пыталась разгадывать сны, собирать обрывочные воспоминания. Наконец, устав безрезультатно метаться, решила поехать в Талдом, в приютивший ее когда-то детский дом. Там ее сердечно встретили. Порадовались: мол, какая красивая выросла. Похвалили за детишек. На ее вопрос “Кто мои настоящие родители?” ответили кратко: “Ваша мама – Нина Шитова. Отец – неизвестен. Родились вы в Москве. Когда – точно не ясно. Дата 1 июня 1960 года определена по желанию усыновителей… До поступления в московский Дом ребенка вы проживали на улице Нижняя Масловка”.
Когда Марина, слегка ошалевшая от свалившейся на нее информации, вышла на улицу, ее догнала пожилая няня, много лет проработавшая с малышами: “Ты, детка, мамку свою не ищи, – посоветовала старушка. – Она уж, поди, сорок лет, как пропала без вести. Оставила вас тогда вдвоем с трехлетним братиком одних в пустой комнате умирать от голода…” “Мама меня бросить не могла, – ответила Марина твердо, как отрезала. – Я сама мать, знаю. Просто с ней тогда случилось какое-то страшное несчастье. И никто ей не помог, не поддержал. А я и брат, что мы могли? Такие маленькие… Господи, – у Марины вдруг радостно заколотилось сердце. – У меня же есть брат! Братик!”. И она вновь бросилась к директору, но там услышала: “Извините, милая, рады бы, но ничем больше помочь не можем. Сами понимаете, столько лет прошло, все начальство сменилось…”
Потом – куда бы Марина Викторовна ни обращалась, куда бы ни писала – глухо. “Нет информации”. Хотя, возможно, ее мама или брат (примерно 1957 г. рождения) когда-нибудь тоже искали ее. Просто не нашли и окончательно потерялись. Ведь через три года после начала Марининой жизни у нее уже была другая фамилия, другое отчество, даже официальной датой появления на свет стало 1 июня – день рождения удочерившей и вырастившей ее женщины. Ставшей на долгие годы для маленькой сироты самым родным и близким на земле человеком…
– Но ведь она была, моя родившая меня мама! И может быть, есть. И я хочу ее найти. Как люди этого не понимают? Спрашивают, зачем тебе все это? Бегаешь, хлопочешь, нервы тратишь, силы – то все прошло. А сейчас у тебя есть работа, любящий и любимый муж, почти взрослые хорошие дети, дом – полная чаша… Но не лезет мне кусок в горло, душит тоска, когда думаю: а сыта ли она, подарившая мне когда-то весь этот дивный мир МОЯ МАМА? Не в нужде ли живет? Не пробавляется ли по вокзалам нищею? Ведь я даже в церкви за нее толком записочку не могу подать. Стою и не знаю, как написать: “Об упокоении” или “О здравии”…

Наташа

Нет ничего более неслучайного, чем кажущиеся случайными встречи и совпадения. Вот так неожиданно рядом с нами появилась откуда-то из недр ремонтируемого коридора первого этажа худенькая, похожая на угловатого подростка светловолосая девушка – маляр. Она не только слушала, боясь пропустить хотя бы слово, повествование Марины Викторовны, но и бурно переживала услышанное. Бледнела, краснела, порой утирала слезы. Мы познакомились. “Меня зовут Наташа Малинина, – представилась она. – Я тоже давно ищу свою пропавшую маму. Моя мама не была по суду лишена родительских прав. Не оформила от меня официального отказа. Поэтому я не подлежала усыновлению, и все свое детство прожила в детдоме”.
Сегодня Наташа ютится в крошечной двенадцатиметровой комнатке на последнем этаже строительного общежития на “Пролетарке” – в Пролетарском районе города Твери. Здесь, вопреки закону, ей и ее подруге Зое Ивановой при выходе из детского дома вместо нормального постоянного жилья предоставили временные койки в отсеке жилого блока. Вся обстановка: две неширокие кровати, журнальный столик на колесиках и тумбочка со стареньким телевизором “Рубин”. Тут уже более двух лет фактически живут не два, а три человека – Наташа, Зоя и Зоин муж Андрюша. Но не о быте своем, не о нужде говорила Наташа. Гораздо больше ее терзает другое: “Мне всегда с самого раннего детства снилось одно и то же лицо. Но как трудно, невыносимо больно было на него смотреть! Совсем как на полуденное солнце. А я упорно, до рези в глазах пыталась различить детали. И только потом, сопоставляя факты, я поняла, что скорее всего это было лицо моей мамы.
В детском доме мне часто рассказывали, что я, хотя и смутно, могу помнить свою маму. Потому что я родилась 18 февраля 1973 года. Мама – ЛЮДМИЛА ИВАНОВНА МАЛИНИНА, про отца известно лишь, что звали его ЮРА. Значит, в 1976 году, когда маму осудили якобы за воровство, мне было уже три года. Мама очень любила меня, жалела, но… До какого же мамуленька моя дошла отчаяния, если она – умная, интеллигентная, образованная учительница, жительница Ленинграда – ночью подошла к продуктовому магазину и разбила камнем витрину. Наверное, хотела взять что-то из еды. Понятно, не для себя, самой ей ничего было не надо, а лишь бы накормить меня, маленькую, плачущую, голодную… За это мою маму тут же арестовали… Господи, как бы я ее пожалела сейчас! Обогрела. Обласкала. Поделилась последним. Ведь она выносила меня, родила, сохранила для жизни, не извела, не избавилась.
Пожалуйста, помогите мне ее найти. Она у меня была замечательная. Мне все о ней так говорили. Вообще в нашем детском доме в поселке Млевич порядки были строгие. Такого баловства, как сейчас: хоть кури, хоть дури, хоть с парнями расцеловывайся – мы и не знали. В наше время за подобное художество могли и на горох поставить на колени. Делалось все это просто – рассыпался килограмм сухого гороха по полу рядом со стулом воспитателя, он или она сидели, ты же стой, терпи, уму-разуму набирайся. Но со мной так редко поступали. Я себе цену знала. Все ждала, что за мной со дня на день придет моя мама. Мне даже нянечки всегда говорили: “Тебе, Малинина, стыдно озорничать. Твоя мать – Учительница…”
Расскажите в журнале мою историю – ваш журнал везде читают, может, и моя мама прочтет, отзовется…”

День шел к концу. Я поднялась в свой номер, огляделась, посмотрела в окно. Было слышно, как подошла электричка. Народ выплеснулся на вечернюю улицу. Отчего-то мне вдруг вспомнились знакомые с детства стихи поэта Валентина Берестова: “Любили тебя без особых причин: За то, что ты – внук, За то, что ты – сын, За то, что малыш, За то, что растешь, За то, что на маму и папу похож. И эта любовь до конца твоих дней останется тайной опорой твоей”. “Но ведь и детская любовь к родителям, – думала я, – не обязательно к реальным, из плоти и крови, даже к их идеальным образам, может быть тем стержнем, на котором, не ломаясь, строится внутренний мир, личность и судьба человеческая. И как же мудро устроена жизнь, если каждый на земле, любой из идущих сейчас толпой под моими окнами, даже одинокий, отвергнутый, на самом деле очень нужен кому-то. Просто некоторым из нас надо понять, вспомнить – кому, и, поняв, не побояться найтись, позвонить, вернуться…”
И, уразумев эту простую истину, я рискнула обратиться к вам, дорогие читатели, с просьбой: помните, любите, находите и прощайте.

Помогла статья? Оцените её:

1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars
(Проголосуйте первым)
_ Загрузка...

Поделитесь с друзьями!

Добавить комментарий

Вверх