Налетели ветры злые…

2 26.07.2019 5 мин.

Налетели ветры злые...

Этот старый вяз был словно центр Мироздания. Могучий, кряжистый, ладный, Бог весть, что повидавший на своем веку. В кроне своей он был способен укрыть несметную стаю грачей, которая взрывалась вдруг сумасшедшим фейерверком от озорного окрика или удара палкой о пустое ведро. В уютной тени его любили гужеваться и взрослые, и ребятня. Вяз умел слушать разные тары-бары, повздыхать и хранить тайны про тоску-кручинушку, разлюли-любовь и всегда волнующие товарно-денежные отношения. Он казался надежным, как испытанный друг, и крепким, как сон в летнюю ночь. Но вот случилось…

Налетел невесть откуда средь бела дня шальной шквальный ветер. Покуражился всласть. Разметал, как хотел, все, что лежало непрочно. Наломал веток. Пригнул к земле кусты да деревья. И всей силой своею врезался в старый вяз. Треск раздался такой, будто разверзлась земля. И рухнул переломившийся исполин. И заходило, загудело кругом. А перепуганные люди никак не могли прийти в себя и поверить, что такое возможно.

Прошло время, но так и остался сломанный вяз на месте своей погибели. Печальное зрелище. И чувства, и мысли рождает непростые. Только ли стихия является виною случившегося? Только ли слепая судьба? А может быть, повинна совсем небольшая трещинка, появившаяся когда-то? Или дупло? Или червь, подтачивающий жизнь изнутри? Так ли уж часто задумываемся мы: отчего рушится, казалось бы, несокрушимое? Даже применительно к самим себе.

Километрах в тридцати от Калуги на солнечном взгорке патриархальной деревеньки показали мне дом из НОВЫХ, которому так и не суждено было обрести крышу. Теперь уже время работает против него. Рвется от снега, мороза да талых вод фундамент. Крошится и ползет силикатный кирпич стен. Зияющие провалы несостоявшихся окон и дверей как бы взывают синь неба о помощи. Но помочь уже нельзя ничем. Даже дети не приходят играть на эти мертвые развалины. Облюбовали их лишь бурьян да дикий пролаза хмель.
Чудом сохранилась за домом почерневшая деревянная бытовка, в которую еще совсем недавно по делу и без дела заворачивали все, кому не лень. Понятно, для местных такая заковыристая стройка с гаражом вместо подклети, с арками, с чудным навесом на столбиках, с верандой, похожей на палубу корабля, была, что павлин в царстве щеглов и синичек. Да и хозяева будущих хором сразу же прослыли людьми открытыми и широкими. Уж если чаю подадут, то без ужимок. И разговор поддержат – хоть про раствор, хоть про жука колорадского, хоть про политику.

Особенно приглянулась деревенским новая соседка. Звали ее Любой. И была она в ту пору молода, миловидна, озорна и счастлива. Шутка ли, в тридцать с небольшим позволить свой собственный новый дом. И не какую-нибудь хибару, а дворец! И надо заметить, возможности для этого были хорошие. Муж Алексей работал неподалеку прорабом на большом и важном объекте. Не Бог весть какая, но все-таки шишка! В деле строительном не одну собаку с кошкой съел. Так что все у него крутилось на полную катушку. И свой дом стал расти, как на пивных дрожжах.

Даже соседям повезло. Кому задарма ведро цемента, кому – кулек гвоздей, кому – рулон рубероида. Но, разумеется, не эта щедрость определяла расположение к молодым. Даже непосвященному было видно, что в семье Алексея и Любы на первом месте – ЛЮБОВЬ. Потому-то так тепло и уютно чувствовал себя каждый в их времянке. И разговоры всегда были светлые, без надрыва. И воспоминания чистые: о том, как познакомились они в киношке, какой веселой была свадьба, как радовались рождению Ванюшки, как покупали своего “Жигуленка” и ездили отдыхать к сказочному Селигеру. Такая безоблачность подтверждала вечное: “Каково на дому, таково и самому”. И очень понятен был настрой этой семьи на радость каждого дня. Хлопоты “великой стройки” легко сочетались с делами клубнично-огуречными, с Ванюшкиными ссадинами, с грибной лихорадкой и с печеной картошкой под луной.

Так прошло лето. Гараж обзавелся железными воротами. Первый этаж вспрыгнул на второй. Прижились посаженные Любой рябинка, черемуха и можжевельник. Ванюшка возмужал до такой степени, что в свои шесть был принят в первый класс. А мама в свои тридцать с хвостиком похорошела до двадцати семи… Казалось, что Алешкины самосвалы везли в деревню не только тес и шифер, но и упакованное счастье. А впрочем… Разве только казалось?!

Но жизнь сложна, как балансовый отчет. Год спустя все было так же. И все-таки не так.
В прорабском своем деле Алексей как-то невзначай сменил дерматиновую папку на кейс, простую кепчонку на “фирму” и легкую безалаберную походку на уверенную поступь Командора. Все чаще задерживался он на совещаниях, согласованиях и деловых встречах. Все реже приезжал в деревню. Участились командировки по области. Но Люба принимала все как есть. Даже недельные отлучки. Кто-кто, а уж она понимала, что рыбку из пруда не поймаешь на голый палец. И без Лешкиного крутежа не построишь этажа. Смиренно стала переносить она и появление мужа кренделем. Отпаивала его крепким чаем с малиною, выслушивала петухастые речи, хлопотала вокруг. Словом, изо всех сил волокла тележку семейного согласия. Да и то сказать, как оно лучше по жизни? Добротой ли брать мужика, лаской? Или веником по шеям? Кто знает!

“Сор из избы” на дорогу Люба не выносила никогда, но односельчане и по ветру чуяли, что засухи не миновать. А тут еще всезнающая соседка Полина увидела в Калуге Алексея с кралечкой и разнесла “добрую” весть по сусекам. Деревенские сильно жалели Любу, но помалкивали по возможности. Только как ни держи таракана в подполе, он все равно проберется на кухню. Так оно и вышло.
И жизнь пошла наперекосяк: обманы, упреки, ревность, слезы, скоропалительный отъезд из деревни. А потом… слякотная, промозглая городская осень и постылая-постылая зима.

Слухи ходили разные. О том, что дело пахнет керосином: Люба совсем дошла – почернела и усохла, а Алешка окончательно сбрендил – ушел жить к матери и поговаривает о разводе. Так или не так, но на следующее лето Люба с Ванюшкой вовсе не приехали в деревню. Алексей заскакивал от случая к случаю и на строительство дома, видно, махнул рукой. Словом, запутанная пряжа житейских нитей. Какой гребень способен расчесать ее узлы? Терпение? Доверие? Доброта? Время?
И вдруг… как обухом по голове. Умерла Люба. И никакой уже не слух, а страшная правда. И ничего теперь не изменить, не поправить, не расчесать. Не вынесло сердце.

Она была еще в сознании, когда Алексей примчался в больницу. И он на коленях вымаливал прощение, пытался что-то объяснить и клялся в любви только к ней одной. И Люба, конечно же, простила его и с этим ушла в вечность. Врачи объясняли, что виною всему нервы. А это, как известно, материя тонкая. И так легко, оказывается, оборвать струну, на которой держится мелодия целой жизни.

Говорят, время лечит любые раны. Но вот стоит в калужской деревне недостроенный дом с верандой-палубой, так и не уплывшей к Любиной мечте, и вопиет об обратном. Никто не достраивает его. Никому, получается, он теперь не нужен. Несколько раз наведывался сюда Алексей, сидел на развалинах, открывал душу соседям. Столько воды утекло, а так и не женился он до сих пор. Лучше Любы никого не встретил. А то, что было? Так – мыльные пузыри. Одно кукарекание. С дури. Вся жизнь полетела под откос. Сын Ванюшка и тот растет у бабки. Но только не в силах человек открутить свою судьбу назад, как киношную ленту. Разве что в щемящих воспоминаниях.

С чужого крыльца, под стакан “Калужской” видится Алексею совсем недавнее. Люба в своем оранжевом сарафане хлопочет над громадной сковородищей с бокастыми окунями. Стол, что сколотил он сам наспех под открытым небом, ломится от редиски и зеленого лука. Все залито солнцем и белой сиренью. А озорник Ванюшка забрался на вековуху-березу и оглашает мир воплями ликующего Тарзана. Или другое… Люба стирает белье в тазу, вся по уши в мыльной пене. Он – Алексей – подкрадывается сзади, чтобы улюлюкнуть над самым ее ухом, как Соловей-разбойник. Но Люба, оказывается, умеет видеть и затылком. И в самый решающий момент деловито хватает таз и окатывает муженька с ног до головы. Милые, семейные потешки! А как любили они ближе к ночи ходить вдвоем к омуту. Летом закаты поздние, долгие, и в темной воде так волнующе и загадочно догорают небесные свечи. А потом высыпают звезды…

Думал ли разве Алексей тогда, что в его большой и настоящей любви наступит ночь?! Непроглядная. Он всегда считал себя баловнем судьбы, забывая о том, что частенько не дарует она, а одалживает, и что эти долги – штука суровая. Кто знает наперед, чем придется расплачиваться за порхающее отношение к жизни, за бокал шампанского на стороне, за мимолетные удовольствия, за своеволие и дурость, в конце концов?! Не потому ли так часто в жизненной графе “Итого” – разбитые чувства, горечь одиночеств, угрызения совести и развалины недостроенных домов, которые могли бы стать сказочными теремами. (Сколько их на Земле нашей!)

Есть такой дом и в деревушке под Владимиром, ставшей мне давно родной. И стоит он в самом центре, чуть ли не у корней могучего старого вяза, что не выдержал натиска налетевшего нежданно-негаданно, невесть откуда шального, шквального ветра. И история его удивительно перекликается с драмой Любы и Алексея. И тоже – бурьян, лопухи да крапива. В последнее время, правда, сосед Серега скашивал сухостой. Как бы не случилось большого пожара…

Помогла статья? Оцените её:

1 Star2 Stars3 Stars4 Stars5 Stars
(Проголосуйте первым)
_ Загрузка...

Поделитесь с друзьями!

Добавить комментарий

Вверх