Муж богатой дамы
Бросив двух дочек и жену, он устремился на встречу с новым счастьем
“Да не реви ты так, – пытался урезонить Паша жену. – Пойми, наконец, для меня эта Бирути совсем ничто. Не женщина, не любовница, не жена, не подруга… Отнесись к ней, как к даровому билету на самолет. Просто такое своеобразное средство передвижения”.
Но Марина продолжала плакать, громко всхлипывая и прижимая к распухшим, огромным от слез глазам влажный носовой платок. Бедняжка никак не могла понять, почему самый надежный и родной ее человек, ее Павел, бросает ее с двумя дочерьми, налаженный быт в только что полученной красивой московской квартире и уезжает в Швецию. И ведь не просто так на заработки или по контракту, а НАВСЕГДА. И один. Мужем чужой богатой дамы. “У Бирути свой бизнес, она и нам поможет”.
“А зачем нам помогать? Чего тебе не хватает?”. Действительно, чего? Паша достаточно хорошо зарабатывал художником-оформителем нескольких журналов. Марина – известный ландшафтный дизайнер, от заказов отбоя нет. Дети, обе девочки, учились бесплатно в добротной и престижной гимназии. И дома за ними постоянно следила еще не старенькая Любовь Петровна – Пашина мама. Но нет, Паша заладил одно: “Как ты не понимаешь, у Бирути в Стокгольме такие возможности… Я же там сразу получу свою собственную анимационную студию…”
Своя студия по производству мультяшек – давнишняя мечта Павла. Помню, когда мы все еще детьми вместе жили летом в маленькой деревне, он часто рисовал нам персонажи “своих” мультфильмов – уютных и миролюбивых гангстеров-медвежат, пиратов-щенков, принцесс-кошечек. И вот ведь оказалось, что эта вроде бы вполне несбыточная юношеская мечта оказалась для Павлика главной ценностью в жизни.
А тут как раз во время почти туристической (с минимальным показом работ) поездки в Швецию к Павлу (почему-то именно к нему, будто чувствовала) подошла уже немолодая высокая дама и на хорошем до чопорности английском сказала: “Мне очень понравилась ваша концепция подачи видеоряда, не хотите ли попробовать себя в анимации. Я как раз планирую организацию студии…” Паша несказанно обрадовался.
Будущие “компаньоны” для начала решили поужинать вместе. И весь вечер просидели в маленьком уютном баре. Потом – еще вечер, но уже в доме Бирути, потом… Короче говоря, через неделю, когда Паше было пора возвращаться в Москву, он решился сделать своей новой “деловой” знакомой предложение “узаконить возникшие близкие отношения”. Та, к несказанной Пашиной радости, с готовностью согласилась. И вот теперь, когда все так хорошо и легко налаживалось, Марина, как назло, ничего не желая понимать, впадает в истерику: “На кого же ты меня с девочками бросаешь? Мы же с тобой венчанные…”
Но недаром говорится: “Охота пуще неволи”. И вот, быстренько оформив развод “с прошлым”, Паша устремился на встречу со своим новым счастьем. А Марина осталась жить одна. Без мужа. Со свекровью. Утешаясь лишь его прощальными словами: “Вторую жену я не люблю, но вот увидишь, как мой новый брак поможет мне в реализации моих творческих возможностей… Главное – у меня будет свое дело. Одно положение – наемник, другое – хозяин…”
Но, по правде говоря, с “хозяином”- то как раз и получалось довольно сложно. Дело в том, что умненькая и опытная в делах бизнес-вумэн Бирути сразу твердо расставила над “i” все точки: “Семья семьею, но денежки врозь”. Так Паша, согласно брачному договору, не получал ничего из собственности жены, а просто становился на ее фирме наемным работником, к тому же получавшим далеко не самую высокую зарплату. “Стоило ради этого ломать жизнь?” – часто втайне горевал Паша. Он постоянно сильно скучал по жене и дочкам. Волновался, как у Марины сложится с Любовью Петровною… Но молчал и бодрился, не возвращаясь в Москву из гордости. “Не хочу слыть неудачником”.
Марина же попала в довольно тяжкую ситуацию. Оставшись практически наедине со свекровью, прежде такой милой и ласковой, молодая женщина с удивлением обнаружила, что Любовь Петровна на самом деле ее терпеть не может. Та постоянно твердила, что “всегда была против Марининого брака с Пашенькой”, “помогала невестке лишь ради сына” и вообще “от хорошей жены мужья никогда никуда не бегают…”
Постепенно жизнь Марины становилась все невыносимее. Как быть? Ночевать на работе? Снимать квартиру? А как же девочки? Тут у родной бабушки они хоть присмотрены. Выход нашелся, как часто бывает, неожиданно. Марине предложили стажировку в Штатах, и она, проходя курс, нашла там себе сначала временную, а потом и постоянную работу, оформила “грин-карту”, перевезла девочек. Больше я ни ее, ни Пашу довольно долго не видела. Слышала лишь, что Любовь Петровна, оставшись одна, сильно переживает, корит себя за то, что обижала невестку, постоянно болеет.
И лишь этим летом – звонок. В трубке знакомый голос. Я сразу узнала – Мариночка!!! “Я в Москве. И Паша тоже. Умерла его мама, и мы все приехали на похороны”…
Отпевали Любовь Петровну в той самой церкви Федора Стратилата возле Чистых Прудов, где двадцать пять лет назад, венчались Марина и Паша. Никогда не забуду то яркое майское утро, сразу после Красной горки. Над алтарем светилась выложенная разноцветными, будто новогодняя елочная гирлянда, фонариками надпись “Христос Воскреси”. Юная невеста с красавцем женихом казались мне тогда сказочно счастливыми принцессой и королевичем.
И вот теперь, спустя целую жизнь, эти два вроде бы совершенно чужих человека снова стояли рядом. Было лето, Петров пост. Мы, сгрудившись небольшой группкой, ждали священника. И тут вдруг Пашу словно прорвало. Не помню почему, вроде кто-то спросил его, как дела, и он, вместо того чтобы, как это вообще принято у эмигрантов, начать бодро хвастаться, сказал правду. Оказывается, с Бирути он давно развелся, те, кто поддерживал его из уважения к супруге, от него отвернулись. “Одно дело – муж влиятельной и богатой светской дамы, другое – ее ”бывший””. Паша теперь живет на пособие, с заказами трудно, русских много, и их не ценят… У Марины в США все складывалось более удачно. Устроилась постоянным садовником. Правда, дочки с ней давно не живут. С 16 лет уехали в колледж. Видятся редко…
Через две недели после похорон Паша с Мариной разъехались “по домам”. Она – в Америку, он – в Скандинавию. Снова будут пытаться как-то наладить жизнь, что-то кому-то доказать, чего-то добиться. А я все никак не могу отогнать от себя мысль, что настоящая Пашина жизнь была только тут. В России. Где он все эти годы был так нужен всем – и лихо оформляемым (увы, уже не им) нарядным глянцевым изданиям, и нам, его друзьям, его жене, детям, его, умершей в тоске и одиночестве, матери… Есть одно, наверное, самое важное правило: только на любви и может строиться нормальная судьба человека. Циничный “брак на деньгах, связях, положении, возможностях” с самого начала всегда был и будет обречен на неудачу. Природу души обмануть невозможно.